Я сконцентрировался на своей внутренней Тьме, собрал часть личной маны и преобразовал её в ману Тьмы, после чего направил в метку вместе с внутренней составляющей. На моих внутренних глазах, метка на моём уме выросла, став заметно больше, чем пятно света. Взяв эту Тьму под контроль, пока это не сделала её хозяйка, я направил её на метку Света, а от неё на заблокированную способность.

Строка в Статусе начала дрожать, трястись, менять цвет с белого на чёрный и обратно, после чего блокировка разлетелась на осколки, а я почувствовал одновременно, что ко мне вернулась часть меня самого, что мне оказалось подвластно гораздо больше, чем я думал, и этой властью вовсе не обязательно с кем-либо делиться, что я могу подчинить своей воле других и заставить мне служить, и пришла мысль о том, что для достижения лично моих целей все средства хороши. И не было никакого внутреннего неприятия этой простой мысли.

Однако был и ещё один эффект — сидя с закрытыми глазами, я чувствовал чей-то взгляд, и когда открыл их…

Она сидела на кровати напротив меня, положив ногу на ногу, и внимательно смотрела. И белёсый дым от её глаз, поднимался равномерными клубами до её лба и бесследно исчезал.

— Ну, на-а-а-адо-же кто решил побаловаться Тьмой! Не ожидала от тебя такого, не ожидала…, - сказала Шанаратрис и оскалилась в кривой, неприятной улыбке хищного зверя, почуявшего желанную добычу.

Глава 18

— Я тебя не звал, — сказал я, внутренне ощущая, как нарастает гнев и злость.

— Ну, ну! Так уж и не звал? — ответила богиня и встала, продолжая улыбаться. — Может быть, напрямую и нет. Но учитывая, какой подарок ты мне сделал, я просто не могла не явиться и не забрать его.

Медленно она подошла ко мне.

— Какой подарок? — к злости добавилось и раздражение, а её слова кольнули страхом.

— Скажи мне, Олежа… А что ты знаешь о божественных метках?

Я молча глядел на неё, пытаясь понять, чего она хочет добиться своими словами. И не понимал. И это страшило ещё сильнее.

— Я так и думала… Вот что я тебе скажу, дорогой мой… Пора тебе прекращать эту клоунаду. Геройство и самопожертвование — это прекрасно, но пора тебе признаться самому себе, что всё это делалось не ради других. А ради тебя самого. Признайся уже, что ты всегда тяготел ко Тьме, только боялся этого, не понимал, пытался за счёт своего мнимого благородства обелить себя же в собственных глазах. Но пора смотреть на вещи трезво — ты такой же эгоист, как и все люди, и всё делаешь только для собственной выгоды или для возвышения самого себя.

Думаешь, я просто так тебя выбрала среди многих? Просто так провела через своё подземелье? Просто так отдала кинжал Тьмы — очень мощный артефакт, между прочим!

Я хотел было воскликнуть, что это не правда, что всё это чушь собачья, но вдруг задумался, а вдруг она права? Вдруг я и сам не признавался себе, что мною двигало на самом деле?

— Но не переживай, — продолжала говорить она, — я тебе помогу со всем. Ты же хочешь власти, верно? Кто же её не хочет? Я помогу тебе её получить. Власть, силу, позволяющую влиять на других. Твои слова никто не посмеет оспорить. А те, кто посмеют, дорого за это заплатят.

И ею вовсе не обязательно с кем-либо делиться. Она вся будет твоей и только твоей.

Ведь, вспомни даже своих, якобы, друзей по Лабиринтису — вспомни, как ты себя чувствовал на их фоне? Они, обладающие способностями и навыками, такие сильные и умелые, и ты — птенец даже не вставший толком на крыло. Тебе же хотелось обладать такими же возможностями? Я дам тебе такой шанс.

И тогда те, кто сомневался в тебе, ставил тебя ниже себя, глубоко об этом пожалеют. Одним своим гневом ты заставишь их трепетать и молить тебя о прощении. Твои злость и ярость станут всепожирающим пламенем, в котором сгорит всякий неугодный или сомневающийся в тебе.

И любая женщина будет твоей, и её мнение будет не важно, ведь у тебя будет сила! Тех, кто будет сопротивляться, ты сможешь легко взять с её помощью. Любую, кого только захочешь.

А если полюбившаяся тебе игрушка вдруг захочет уйти или сбежать… И в этом случае твоя власть позволит тебе удержать её. Никто больше не посмеет тебя в открытую бросить или противостоять тебе.

Раньше ты испытывал страх перед другими, наделёнными властью, и это понятно — своя шкура ближе к телу. Она стоит того, чтобы ради её спасения пойти на любые шаги, пусть они тебе даже покажутся… подлыми. Какое глупое слово…

Но теперь ты станешь не просто одним из власть имущих — ты будешь первым среди всех в этом мире! Даже боги будут с оглядкой смотреть на тебя. Твоя власть будет неоспоримой, а сила не будет знать равных.

А тех, с кем не получится сладить напрямую, можно будет обвести вокруг пальца, обмануть, проявить хитрость. И тогда тебе даже не придётся самому марать о них руки — они всё сделают за тебя сами.

А если ты всё ещё цепляешься за своих так называемых друзей… Думаешь, они были искренними с тобой до конца? Думаешь, они не шептались за твоей спиной, обличая твою слабость?

Они тебе даже спасибо не сказали ни разу за всё то время, что ты спасал их жизни! И вспомни, сколько раз они делали то же самое ради тебя?

И насколько хорошо ты их знаешь? Думаешь, они не замышляют ничего против тебя прямо сейчас?

Первое время что-то в словах богини меня настораживало, не давало их принять, но чем больше я её слушал, тем больше понимал, что она права. Она права, чёрт возьми!

— Я дам тебе всё это, весь мир, всю власть и силу, которые ты заслуживаешь, — она вдруг оказалась очень близко и почти шептала, а белёсый дым из её глаз ровно поднимался вверх. — Только прими меня своим покровителем, и я положу весь мир к твоим ногам. Давай только дверку прикроем, чтобы нам никто не мешал.

По мановению её руки, в дверь ударил сгусток тьмы, растёкся по ней, полностью закрывая проём чернотой.

Да, она права. Я тот ещё ублюдок. Но принять её? Поставить её над собой?

— Хорошо стелешь, дымноглазая, — ответил я после небольшой паузы. — Только ты кое-что забыла…

— Да-а? И что же?

— Ты забыла… что я тебя ещё не простил за то, что ты со мной сделала! — практически зарычал я, отскочив назад и принимая боевую стойку и оборачивая себя Пространством. — Думаешь, после такого я возьму и пойду под твоё начало? Размечталась, сука! Ты мне крепко задолжала и знаешь что? Пора с тебя за это спросить…

Улыбка сползла с её лица.

— Ты о своих глазках, что ли? Вот об этих? — она достала из кармана два кругляша. От их вида я содрогнулся. — Так, на, забирай!

Она бросила глаза мне в лицо, заставив на миг отвлечься, но чуть ли не на рефлексах я сгустил Пространство у себя за спиной ещё сильнее… И поймал её руку возле своей спины.

— Дважды со мной такой фокус не пройдёт, — прошипел я, оборачиваясь. Шанаратрис дёргала руку, пытаясь вырваться, но я крепко её держал. Полумыслью надел шлем и позволил гневу захватить себя.

С рёвом я ринулся на неё в атаку, но тёмная выпустила из свободной ладони сгусток Тьмы, который отбросил меня до самой стены. «Арканд» смягчил удар, так что через мгновение я уже стоял на ногах. Тьма стекла по мне на пол и испарилась, словно дым. Я же вновь попытался атаковать, нанёс целую серию ударов мечом, но тёмная легко отразила их все предплечьем свободной руки. Когда с ним сталкивался клинок, раздавался металлический звон и сыпались искры.

В итоге, отбив в сторону очередной мой выпад, она схватила меня за горло, сжала и отшвырнула прочь. Моя концентрация ослабла, и удерживающее её Пространство, разгладилось. Она оказалась свободна и медленно шла ко мне, чтобы провести очередную экзекуцию.

При воспоминаниях о прошлом разе, я завопил и ринулся в атаку прямо с пола, но вынужден был уйти в глухую оборону, отражая уже удары самой Шанаратрис. Её когти в нескольких местах оставили следы на нагруднике.

В какой-то момент мне удалось схватить её за руки, и она тут же начала освобождаться, выворачиваться, давить сверху. Я напрягал все свои силы, чтобы удержать её руки и уже стоял на одном колене, когда окно за спиной богини разлетелось вдребезги, и через мгновение давление её рук ослабло вместе с криком и брызнувшей чёрной жидкостью.